Страна победившего корпоратива
Зеркало недели, 15 марта 2019. Опубликовано 07:44 19 марта 2019 года Есть явления, которые называют парапсихологическими. Психология для их описания бессильна.
И есть явления, которые можно назвать паракультурными. Культура также совершенно бессильна в их случае. Пафосные реакции части общества в трудно определяемой социальной сфере. Назовем эту сферу для удобства паракультурой.
У нас в стране произошло большое эмоциональное возбуждение. Оно состоялось в промежутке между ягодицами “Евровидения” и путинским орденом Жванецкому. И это, безусловно, явление паракультурное. Потому что на тот момент и война, и выборы были просто фоном для реакций.
Казалось бы, сами инфоповоды довольно пошлые. Их как ни обсуждай, будешь выглядеть нелепо. Чем глубокомысленнее реагирование, тем глупее будет выглядеть его автор(ица). (Есть, разумеется, исключения. Высокие должностные лица и без этого выглядят соответствующим образом, так что им можно все.)
Но изрядная часть украинских граждан реально приняла такое очень близко к сердцу.
Можно понять, когда в процессе кампании политик технологически навязывает простолюдинам отождествление себя прекрасного/прекрасной со страной. Люди охотно разделяются на истинно верующих в эту чушь и на еретиков. Есть достаточно массовый запрос на такие ролевые игры, поскольку они всем поднимают самооценку. Больше ничего. Это объяснимо, и это скоро пройдет.
Можно понять и постмайданное уныние. Европейские ценности и стандарты НАТО оказались не дарованием безбрежной воли, а обязанностью тяжелого труда. К тому же никто не ожидал, что плоды этого труда по-прежнему будут забирать себе коррупционеры. На пятом году войны гражданское общество в основном решило себя эмоционально демобилизировать до лучших времен.
Это не значит, что оно, общество, забыло и простило, потому что Путин нападет. Но тем не менее.
Аполитичная часть невротического общества, глядя на взаимоисключающие рейтинги и безальтернативную ложь, сильно паникует. Ибо их зону комфорта отжимают невротики политические, паникующие по конкретным поводам.
Поэтому аполитичные граждане от совершенно зоологического страха набрасываются на все вокруг, что им кажется деструктивным и антисистемным, включая зеркала.
Но каждый раз, когда в сфере паракультуры, вне видов и жанров, происходит какой-то пошлый скандал (а это основной маркер паракультуры), общество внезапно становится одной отзывчивой кровоточащей раной. Да такой искренней, что производство Священных Граалей можно было бы поставить на конвейер.
В наше время бессмысленно противопоставлять некое “высокое искусство” низкому.
Во-первых, еще неизвестно, что выше и народнее, если судить по прибылям и охвату аудитории.
Во-вторых, превращение национальных традиций в пошлый китч (здесь кино и телевидение в адскую помощь) вполне может составить конкуренцию любым “поющим трусам” или даже без них. Если государство собирается формировать хороший вкус, оно должно за эту индустрию заплатить столько, сколько она стоит. А не грабить бюджет, отвлекаясь лишь на публичное пение гимна, и сыто трындеть на публику, что снова с народом не повезло.
Говоря о культуре, мы обычно подразумеваем лишь художественные ее проявления, в то время как культура — это поведенческий код. Это способ осознания себя во времени и пространстве с помощью разных символических моделей. Искусство как одна из форм культуры ритуально закрепляет и ограничивает племя, народ или нацию.
Со времен Средневековья у каждого жанра была и есть своя нишевая аудитория. Церковное противопоставлялось язычески-народному, и обе ветви не особо пересекались.
Исключением была европейская традиция карнавала, в котором раз в год все официально переворачивалось с ног на голову, все ценности и антиценности менялись местами, но вакханалия эта длилась только до утра.
Мы живем в состоянии “замри-” карнавала. В котором утро не наступает исключительно потому, что его участники в полночь сознательно зажмурились.
Отношение к искусству как к волшебству, способному необратимо смягчать нравы, восстанавливать справедливость и вообще врачевать все вполне физические социальные язвы, осталось в мире лишь у молодых политических наций, ностальгирующих по теократии былых времен и ее высоким художественным мифам. При этом происходит разделение на культуру страны и культуру государства. (Предполагается, что государство не авторитарное, т.е. не насаждает свои художественные стандарты принудительно.)
Страна в рыночных условиях сначала производит какое-нибудь недорогое китчевое “умц-умц” для собственного массового потребления, потом конкуренция постепенно создает что-то более приличное, и т.д. Когда покупательная способность растет, возникает и серьезное искусство (если, повзрослев, не уезжает в более серьезную страну).
Но в целом люди не просто заняты выживанием в условиях стремительно меняющегося мира, но и перестают воспринимать увеличивающийся поток информации из-за перегрузки психики.
Теперь о том, почему и что победил “корпоратив”.
Само слово происходит о сокращенного “корпоративная вечеринка”. Которое, как и множество выражений в нашем языке, в свою очередь является калькой с английского corporate party. То есть люди, ежедневно трудящиеся бок о бок в формальной обстановке, карнавализируют это общение на короткое время. Это обычно очень короткая официальная часть и очень длинная пьянка, в постсоветских коллективах сопровождаемая “художественной самодеятельностью”. По мере накопления средств и повышения качества пьянки художественная часть начала приглашаться извне.
Потом этой частью корпоративы стали меряться — кто у кого пел-танцевал, и сколько это стоило (чем дороже, тем круче). Труженикам и труженицам эстрады уже не нужно было ждать “елок”, они вполне прилично отбивали свои деньги в околосаунном пространстве. Порой на год вперед. Секс при этом был и остается необязательным, но существенным опционом, и пение “под фанеру” его зачастую лишь элегантно оттеняло.
Еще раз подчеркну существенное. В оригинале предполагалось, что люди не просто тяжело совместно работали, — они делали это эффективно. И такой карнавальный оттяг — заслуженная награда, в основе которой — усиление ощущения некоей локальной победы.
В нашем случае “корпоратив” превратился скорее в незаслуженный балаган, у которого тоже есть своя психологическая цель, только обратная оригиналу — скрыть и смягчить череду неудач, снять усталость от постоянного самообмана.
Художественная часть (в масштабах страны она может быть любой — политической или певческой) в этом случае выполняет роль идеологии. Работающая идеология — это не то, что формально вымучено из старинных книг. Это живая форма сопричастия к чему-то, повышающему собственную значимость, утешающему, избавляющему от одиночества (на время корпоратива). Не зря все идеологии выросли из религий.
Теперь представим себе ситуацию, что корпоратив в масштабах страны не заканчивается под утро, а продолжается еще и еще. Производительность труда (о которой уже вообще не принято вслух говорить) стремится к нулю, у участников блекнут макияжи и наряды, начинается выяснение старых отношений, периодически переходящее в локальные драки, и кто-то в синяках гордо уезжает прочь, а кто-то предлагает налить еще. А, ну и художественная часть “Маэстро, вжарьте туш!” растягивается до неприличия, маскируя все другие, более драматические звуки.
Корпоративная культура в украинском социуме и его раковой опухоли, политикуме, — не навязанное кем-то извне, и уж тем более не придуманное злокозненно изнутри явление. Она развилась из вполне естественного чувства солидарности граждан, предполагавших, что независимость Украины и ее суверенитет будут чем-то большим, чем бумага, на которой они написаны. Независимость Украины традиционно встала поперек жадного грызла России.
А стремление к суверенности государства оказалось неполиткорректным для Брюсселя, который продолжает прыгать на этих граблях вопреки Брекзиту, порождая довольно странные восточноевропейские демократии и мятежные движения в Центральной Европе.
То есть в начале 1990-х люди искренне собирались поработать, но им вместо работы сперва предложили отпраздновать, а потом продолжить и еще спеть. В итоге в Украине выросло уже второе поколение людей, искренне считающих, что патриотизм — это то, за что государство им должно сразу налить, а потом культурно развлечь.
Поскольку это — карнавал, а не на самом деле, то с бюджетной точки зрения любой власти это было чрезвычайно выгодно. Тем более что на определенном этапе корпоратива уже все равно, что тебе наливают, лишь бы говорили, что уважают.
Внешне может показаться, что таким процессом можно очень удобно и недорого управлять. Это соблазняло всех без исключения наших правителей, видимых и невидимых. Но дело в том, что у корпоратива официальная часть всегда маленькая. Руководство предлагает коллективу как бы поиграть в самоорганизацию. А самоорганизация такая штука, что если она действительно начинается, то управлять ею извне невозможно. Какие формы она приобретает — другое дело. Но уж точно не те, которые кто-то из начальства себе напридумывал, или которые предлагают аниматоры.
Все это было бы забавным казусом (мало ли какие очертания приобретает социальная жизнь в других странах, и не такое бывает), если бы паракультура не порождала в свою очередь параполитику. Это неполиткорректная игра слов возникает потому, что наши политкорректные союзники, ангельское терпение которых, похоже, окончательно лопнуло, вслух и все громче говорят о несостоятельности, инвалидности украинской политики. Даже с точки зрения тех стандартов, которые официально провозглашались на краткой официальной части всеукраинского корпоратива. Не говоря уже о правилах приличия.
Но все корпоративы так или иначе заканчиваются. Частные и государственные. Рано или поздно. Или потому что музыканты устали играть, певцы охрипли, а “фанера” поломалась. Или потому что водка-селедка (т.е. ключевые ресурсы) выпиты и съедены. То ли потому что не с кем больше уединяться в кабинках. Ну, для голосования.
Вслед за этим наступает еще более интересный период. Когда надо выползать на работу, а ни сил, ни желания нет. Когда страшнейшее похмелье и леденящий ужас припоминания — “Что там было потом? Танцевал на столе? Флиртовал с женой начальника под столом? Ругал президента и правительство? Обещал сжечь Раду?”.
В этих обстоятельствах приходится существовать дальше, ибо праздник продолжать уже не на что, не с кем и, по большому счету, незачем. Каждый может вспомнить свое, но залихватские корпоративы никогда не оставляют внутренние отношения в коллективе такими же, какими они были до него. Увольняются менеджеры, распадаются браки, меняется характер руководителей.
А иногда разваливается сама корпорация.
Этот момент истины неизбежно переживают все коллективы. Придется пережить и нам.
Олег ПОКАЛЬЧУК
