Рондо Дмовского: что ждет отношения между Украиной и Польшей
Лига.net, 26 июля 2016.
Опубликовано 18:48 26 июля 2016 года
Решение польского сейма о геноциде на Волыни во время Второй мировой войны показывет, что бесконфликтный период в отношениях Варшавы и Киева окончен.
Каждый украинец, который посещает польскую столицу, не может пропустить пересечения главных улиц Варшавы в самом ее центре — рондо Романа Дмовского. Вроде бы просто очень большая клумба между Маршалковской и Иерусалимскими аллеями, станция метро “Центрум”, магазины и кафе — в нижнем ярусе и под землей — но только вот без рондо Дмовского нет движения в центре современной Варшавы.
А без самого Дмовского нет современной Польши — пусть даже многим из нас он покажется историческим памятником.
Если смотреть из Киева, польское общество всегда было сплоченным, гомогенным, спаянным одной целью достижения национальной независимости. Это — ошибочное мнение. О “двух Польшах” говорили и в годы борьбы за восстановление государственности страны, и в годы первой Польской республики, и в годы ПНР — когда, впрочем, приверженцы обеих концепций оказались временными попутчиками в борьбе против коммунистического режима. Никуда не делись обе Польши и в наше время — и то, что одна из них, та, что торжествовала все прошедшее столетие, вновь добивается успеха — это не досадное недоразумение, а историческая закономерность.
Для обычного украинца, немного знакомого с историей соседней страны, Польша — творение маршала Пилсудского. Но это — такой же миф, как считать, что современную Турцию создал генерал Ататюрк — что, собственно, и приводит к многочисленным ошибкам при оценке ситуации в этой стране. Ататюрк — это символ и идол, а на самом деле ту Турцию, которую мы все знали и которая канула в небытие после провала недавнего военного переворота, создал его наследник на посту президента — генерал Исмет Иненю, пользовавшийся услугами армии для укрепления собственной власти и возвращения к ней. Так и в Польше. Пилсудский — это символ и идол, а на самом деле новая государственность страны всегда базировалась на принципах, вычерченных политиком и идеологом Романом Дмовским, бывшим депутатом Государственной Думы Российской империи и министром иностранных дел новой Польши. Различие между Польшей Пилсудского и Польшей Дмовского огромно, я бы сказал — фундаментально, хоть и не очень понятно иностранцам.
Пилсудский, если так можно выразиться, был приверженцем Польши Мицкевича, той Польши, которая существовала до раздела — то есть Речи Посполитой. Это государство не было польским в современном смысле этого слова, в нем “польскость” была синонимом даже не имперскости, а элитарности. Страна четко делилась на многонациональную и разнорелигиозную шляхту и многонациональное и разнорелигиозное крестьянство. При этом существовали различные варианты согласования интересов — союз между Польским королевством и Великим Княжеством Литовским был лишь вершиной айсберга. Для своего времени Речь Посполитая была не просто современным государством, она являлась настоящим прорывом — и во многом из-за этого сложный механизм ее управления не выдержал давления куда более архаичных — но одновременно куда более сильных и сплоченных соседей.
Во времена Пилсудского думать о возобновлении такого механизма было бы чересчур наивно. Пилсудский и не был наивен — он мечтал о будущей Польше как о федерации ранее составлявших ее этносов и не замечал, что поезд истории давно уже ушел вперед и после европейской “весны народов” пришло время национальных государств. Именно этой концепции и придерживался Дмовский, воспринимавший Польшу не как федеративное государство прошлого, а как национальную республику будущего, Польшу именно для поляков — не в сословно-элитарном, а в самом что ни на есть этническо-религиозном смысле этого слова. При этом в новой Польше, которая появилась после развала захвативших ее земли империй, сила была за Пилсудским, а поддержка большинства и этническая логика — за Дмовским. И в еще большей степени эта логика сработала после 1945 года, когда Польша стала одним из немногих в Европе государств с несущественным количеством национальных меньшинств (а после операции “Висла” еще и не проживающих компактно).
Дмовский совершенно точно понял то, чего так и не смог понять Пилсудский — что на землях, которые занимала Речь Посполитая, произошли необратимые изменения — в частности, разделение и обособление элит, которые до раздела Польши составляли единое целое. У каждого из бывших народов Речи Посполитой появились свои Дмовские. У украинцев — это Петлюра, а позже Коновалец и Бандера. У литовцев — Сметона. У евреев, которых Дмовский ненавидел всеми фибрами души — это Жаботинский, тоже, между прочим, вариант Дмовского, который исторически победил всех своих Пилсудских. А у белорусов Дмовский либо появится — либо Беларусь так и останется российским цивилизационным придатком. Таковы правила игры.
При этом совершенно очевидно, что поляки хорошо понимают логику “своего” Дмовского, но ненавидят чужих практически за тождественные взгляды и поступки — такова логика строительства всех новых национальных государств. Фокус в том, что Польша — именно что новое национальное государство, которое хотело бы, чтобы все остальные народы жили по старой логике. Мы — по Дмовскому, а они — по Пилсудскому.
Вся конфронтация, которая происходила на землях Речи Посполитой после краха империй — это и есть результат национального обособления и удивляться масштабам сопутствующего этому кошмара не стоит. На наших глазах нечто подобное происходило и на землях бывшей Югославии, которая тоже оказалась запоздавшей Речью Посполитой — но стоило ей сделать шаг в современность, как мгновенно рассыпалась на части, воюющие между собой. Увы, без удовлетворения запроса на национальную государственность невозможно сделать шаг к консолидации и общим интересам, это исторический закон. И в его неоспоримости еще придется убедиться и Великобритании, и Испании, и России.
Может возникнуть вопрос: а почему всего этого не было последние 25 лет, почему конфронтация — а я уверяю вас, что то, что сейчас происходит — это не какое-то там постановление сейма, а начало отчуждения и конфронтации — началась только сейчас? На этот вопрос есть простой ответ. Все дело в том, что польские коммунисты, стараясь завоевать симпатии большинства населения, продолжили строительство Польши Дмовского — при том, что сам Дмовский был у них, как водится, под запретом, примерно как Троцкий у полностью воплотившего его экономическую модель Сталина. Операция “Висла”, волны антисемитизма, приведшие к изгнанию оставшихся после войны польских евреев, антинемецкая пропаганда — все это должно было убедить граждан, что Польша — она только для виду для рабочих и крестьян. На самом деле она для поляков. И, между прочим, такое скрещивание коммунизма и национализма — это вовсе не польский феномен. Так было и в Болгарии, и в Румынии, и в Албании, и, между прочим, в Советском Союзе, где после Второй мировой русский шовинизм только прикидывался коммунизмом.
Но борьба общества с коммунизмом привела к тому, что вне восприятия оказалась и его националистическая составляющая. Так мононациональная и монорелигиозная Польша стала Польшей Пилсудского, а в основу ее внешней политики на востоке были положены взгляды горячего поклонника маршала, редактора парижской “Культуры” Ежи Гедройца, видевшего будущее страны в союзе с новыми соседями на востоке — Украиной, Литвой и Беларусью. Ну чем не федерация Пилсудского! То, что эта концепция — временная и утопичная, не было понятно ровно до того момента, пока Украина после 2014 года не зажила собственной политической судьбой и собственной исторической памятью — пусть и мифологизированной. И оказалось, что ее представления об этой судьбе и памяти значительно отличаются от польских. Между прочим, с Литвой эти разногласия наметились буквально с первых лет литовской независимости. А с Беларусью — да, не наметились. Но как только Беларусь перестанет быть российским протекторатом и станет настоящим государством — сразу же наметятся. К тому же не нужно забывать, что за эти годы коммунизм — вместе со всеми своими придатками — окончательно ушел в прошлое и перестал восприниматься как угроза. И выросло новое поколение поляков, которые уж точно не воспринимают этот самый коммунизм и национализм как единое целое. Поляков, для которых условный Дмовский (сейчас это может быть условный Качиньский, потом кто-то еще) — понятнее и которые никогда не поверят, что Пилсудский хотел чего-то другого.
Что это означает на практике? Означает очень многое — кардинальный внешнеполитический поворот и для поляков, и для нас. Мы должны понимать, что с точки зрения Дмовского Украина естественным образом находится на польских и российских землях — в и этом смысле взаимопонимания между Варшавой и Киевом куда меньше, чем между Варшавой и Москвой. При этом у польских правых страх перед Берлином и его экспансией — пусть сто раз иррациональный — куда сильнее, чем страх перед Москвой — пусть сто раз рациональный.
Польша и Россия начали бы сближение уже завтра. Единственное, что этому пока что может помешать — так это самолет, гибель под Смоленском брата лидера партии “Права и справедливость” Ярослава Качиньского, тогдашнего президента Польши Леха Качиньского, его супруги и делегации ведущих польских политиков. Из этой ситуации в Варшаве рано или поздно выйдут. Или согласятся с российской непричастностью — в обмен на помощь Москвы в ошельмовывании политических конкурентов. Или отправят Ярослава Качиньского на пенсию и забудут об авиакатастрофе. Или к власти придет другая правая партия — но выйдут! И тогда Польша станет важным внешнеполитическим партнером России — куда более важным, чем Венгрия или Словакия. А для Германии, чьи отношения и с Россией, и с Польшей будут ослабевать по мере российско-польского сближения, не будет более важной задачи, чем европейская интеграция Украины. Польша, разумеется, будет этому пытаться мешать, но очень осторожно — потому что в глубине души, при всем сердечном согласии с Кремлем, новые польские лидеры всегда будут хотеть, чтобы земли, которые они считают польскими, были в том же межгосударственном объединении, что и сама Польша. Даже если они попадут туда вопреки польскому желанию и без всякого раскаяния.
И вот когда Украина, а затем, возможно, и Беларусь присоединятся к Европейскому Союзу и между ними и прочими землями Речи Посполитой не будет никаких границ и препонов, Юзеф Пилсудский — при всем равнодушии и непонимании и своих соотечественников, и нашем — наконец-то навсегда победит Романа Дмовского.
Клумба станет просто клумбой.
Виталий ПОРТНИКОВ
Источник
Источник
