Валентин Васянович: “Я считаю свой фильм самым патриотическим украинским фильмом”

Зеркало недели, 20 сентября 2019. Опубликовано 07:10 22 сентября 2019 года Победитель конкурсной программы Венецианского фестиваля Валентин Васянович рассказал ZN.UA о своем творческом методе, знакомстве с “Нариком” и историю создания картины “Атлантида”.

7 сентября жюри второй по важности конкурсной программы Венецианского кинофестиваля “Горизонты” присудило главный приз украинскому фильму  “Атлантида” Валентина Васяновича. 

К тому же это был первый раз, когда Украина участвовала в конкурсной программе старейшего международного кинофорума. Так же впервые в Венеции и вообще в Италии побывал сам Васянович.

“Атлантида” — артхаусный фильм, где участвовали только непрофессиональные актеры: ветераны АТО, волонтеры, солдаты ВСУ и судмедэксперты. Действие картины происходит в 2025 году, победа над Россией уже состоялась (правда, в картине не говорится, как именно), Крым и Донбасс вернулись в Украину, на границе с Россией идет строительство стены. Война не заканчивается после того, как затихает оружие, — об этом, если коротко, фильм “Атлантида”.

Пока что фильм Валентина Васяновича ждет большая фестивальная история. 

Как сообщил режиссер, “Атлантиду” уже пригласили на полтора десятка фестивалей, в том числе класса “А”. Прокат фильма в Украине запланирован на осень 2020 года, а украинская премьера — на ОМКФ летом  следующего года. 

— Валентин, ваш фильм “Атлантида” — один из победителей Девятого конкурсного отбора Госкино. Однако могу предположить, что вы начали работать над этой картиной задолго до того, как ее питчинговали. Расскажите подробнее историю создания “Атлантиды”.

— Знаете, после фильма “Уровень черного”, который я снимал, не имея никакого сценария (и мне этот опыт очень понравился!), я стал испытывать затруднения с написанием сценария, сидя дома на диване... Хочу сказать, что работать по сценарию — это путь, который меня не до конца устраивает. Но в любом случае, для того чтобы получить финансирование, нужно предъявить сценарий. 

В случае с “Атлантидой” я изначально понимал, о чем будет мое кино. На данный момент и, к сожалению, еще долго главной темой для нас будет война. На эту тему за последние годы уже сняли достаточно много жанровых зрительских фильмов, но никто до сих пор не брался сделать артхаусное кино. В первой версии сценария “Атлантиды”, которую я написал, действие картины происходило в настоящем времени, а не в 2025 году. Мысль о том, чтобы перенести события в будущее, пришла мне в голову уже на том этапе, когда я начал ездить отбирать локации, проводить кастинги актеров. Этот перенос событий дал мне больше свободы, возможности отстраниться эмоционально от текущей политической ситуации. Я смотрел из будущего на то, что происходит в настоящем. В конечном итоге существенно переписал сценарий, оставив от первоначального варианта процентов двадцать. В моей истории война в Украине в 2025 году закончилась, мы непонятно как, но победили, Крым вернулся, Донбасс наш, и мы строим стену на границе с Россией. 

Правда, сейчас я понимаю, что в действительности война вряд ли к этому времени закончится. Западные страны хотят мира с Россией, хотят с ней торговать и дружить, и складывается такое впечатление, что они нас будут подталкивать к тому, чтобы завершить этот конфликт не на наших условиях. 

— Есть ли у вас личный опыт соприкосновения с войной? Бывали ли вы на фронте?

— Нет, я там не был, поэтому и пригласил сниматься людей, которые там были. Мне нужен был их эмоциональный опыт, потому что это невероятно влияет на то, что называется существованием актера в кадре, по-особому формирует характеры героев. Кроме того, у меня были военные консультанты, я с ними советовался по разным вопросам, включая вопрос достоверности диалогов в фильме. Моим главным консультантом был Андрей Рымарук, который сыграл главную мужскую роль в “Атлантиде”. Он был разведчиком, а сейчас работает в фонде “Повернись живим”. У него все отлично получалось, несмотря на то, что никогда раньше он не соприкасался с кино и вообще с искусством.

Кстати, Андрей появился в фильме довольно случайно. Он возил моего коллегу продюсера Володю Яценко по Востоку Украины, в том числе и по прифронтовым территориям, когда шел поиск локаций. Володя подснял Андрея и выслал мне это видео. Он пришел на кастинг — и все срослось. 

— На питчингах немаловажно не только внятно рассказать о своем будущем фильме, но и показать тизер. На каком материале был смонтирован тизер “Атлантиды”? 

— Я использовал материал, который снимал оператор Вадим Ильков. Я его поддерживал в работе над новым проектом о Мариуполе. В конечном итоге “Атлантиду” я снимал именно там. потому что давно был очарован фактурами крупных предприятий типа Азовстали. Мне важно найти уникальную локацию, которая несет свою особенную энергию. 

К сожалению, на меткомбинаты (”Азовсталь” и ММК “Ильича” — крупнейшие предприятия в Мариуполе. — М.Б.) нас не пустили. Там хозяин Ахметов, возможно, его люди прочитали в Интернете, о чем я хочу снимать, и не захотели с нами связываться. Сегодня я понимаю, что это и хорошо, потому что мы бы там все равно ничего не сняли. Там нельзя себе позволить то, что мы хотели себе позволить: я думал там снимать сцену самоубийства одного из героев фильма. Поэтому мы частично доснимали наш фильм на “Ленинской кузне”, где построили свой комбинат, в том числе там снимали сцену с самоубийством. Но мы все сделали красиво, как хотели. 

— В своих интервью вы нередко говорите, что питчингуете не ту историю, которую потом снимаете и монтируете. И это спорный момент.

— Спорный, да.

— К примеру, киноэксперт Олеся Анастасьева в своих постах в Фейсбуке больно бьет по рукам таких, как вы. Мне интересно, как именно происходит волшебство возникновения кинокартины, исходя из вашего опыта. Что именно должно случиться или сложиться, чтобы вы поняли, что, наконец, в съемочном процессе запустилось что-то самое важное?

— Какого-то триггера, который был бы точкой отсчета, нет, — в киносъемочном процессе все растянуто во времени. Ты выходишь на локацию, берешь сцену, которая тебя устраивает, и снимаешь. Дальше осваиваешь новые локации. Бывает, тебя настолько впечатляет локация, что ты сразу чувствуешь: хочу здесь снимать. Даже если нет героя в кадре, сама по себе локация может быть мощной и давать энергию, а тебе остается только придумать мизансцену. Локация, типаж, лицо героя — какая-то информация, полученная здесь и сейчас, рождает сцену фильма. Я просто документалист, мне нравится работать именно так, нравится видеть. 

— Как и в случае с вашим предыдущим фильмом “Уровень черного”, вы и в “Атлантиде” были продюсером своего фильма? 

— Точнее будет сказать, сопродюсером. Когда “Атлантида” была практически готова, к нашей команде подключился Володя Яценко, это именно он занимался отправкой нашего фильма на Венецианский фестиваль. Я очень рад нашей кооперации. Я считаю его самым активным и грамотным продюсером.

— Бюджет “Атлантиды” — 41 миллион 835 тысяч гривен. Из них 20 миллионов 835 тысяч вы получили от государства, а откуда появился еще 21 миллион?

— Нам очень сильно помог Международный благотворительный фонд Александра Петровского “Солидарность”. Помимо этого кто-то по-дружески нам помог услугами, кто-то — арендой техники и так далее.

— То есть это тот самый Петровский (известный в Сети под кличкой “Нарик”, криминальный авторитет Днепропетровска, как характеризовал его экс-генпрокурор Луценко. — М.Б.)?

— Да, тот самый. Мы лично знакомы, причем оказалось, что мы примерно одного возраста. Мне с ним было легко общаться, не пришлось ни в чем убеждать. Про Томос не говорили, говорили только о фильме. Говорили, кстати, исключительно на украинском языке, для него это принципиально. Я показывал ему какие-то материалы, и кто-то из его охраны, кто воевал в Донбассе, узнал исполнительницу главной женской роли в нашем фильме — Людмилу Билеку, которая раньше была медиком на войне. 

— А как вы на него вышли?

— Мне подсказали к нему обратиться. Знаете, когда у тебя чего-то очень важного не хватает, растет мотивация искать. Он ничего не просил взамен своей финансовой поддержки.

— Как вы думаете, что двигало Петровским, когда он предложил вам крупную сумму?

— Не знаю. Я не спрашивал, что его мотивировало. Я был рад, что хоть один человек нас поддержал. Возможно, это вопрос паблисити для него. 

Я очень сожалею, что в Украине до сих пор нет традиции меценатства. Кто у нас вообще есть? Есть Пинчук. Был Ахметов (Фонд Рината Ахметова финансово поддержал в 2014 году создание фильма Мирослава Слабошпицкого “Племя”, где Валентин Васянович работал как оператор и сопродюсер. — М.Б.). Есть Янковский, который поддерживает какие-то отдельные ивенты вроде Дней украинского кино за рубежом или поездки режиссеров. Ну, и вот подключился Петровский. 

— А вам по душе совмещать в себе творческие роли и роль продюсера?

— От того, что я совмещаю в себе сценариста, режиссера, оператора и режиссера монтажа, я получаю удовольствие и не хочу им ни с кем делиться. Мне не приходится тратить много энергии на объяснения, не нужно вербализировать оператору то, чего я сам не знаю. Мне легче самому взять камеру, сосредоточиться, увидеть и снять. Я учусь на собственных ошибках во время монтажа, вижу свои промахи и учитываю их в своей работе над новым проектом. А в остальном я не вижу выхода, мне приходится брать на себя еще и роль продюсера. Я это плохо умею делать. И вообще, у нас это мало кто умеет делать хорошо, к сожалению. С Госкино все понятно, я научился конкурировать по тем правилам, которые там приняты. А вот найти другую, негосударственную половину бюджета на фильм в Украине крайне сложно, потому что у нас не работает институт меценатства. У нас достаточно много богатых людей, но они не до конца понимают, с какой стати им “выбрасывать” крупные суммы на кинопроизводство. 

— С помощью каких аргументов вы бы убеждали представителей бизнеса, потенциальных меценатов-синефилов, что поддержка артхаусного кино, которым вы и занимаетесь, в самом деле необходима стране?

— Артхаусное кино — мощный канал коммуникации со всем миром. Вот мы приехали на фестиваль в Венецию. Туда же съехались ведущие деятели киноиндустрии со всего мира. У меня была возможность проговорить на большую аудиторию месседж о том, что в Украине идет война, и что она всегда заканчивается плохо. Кинокритики разъехались и написали сотни статей об украинском фильме, и таким образом нас сразу слышат по всему миру. Вот на что способен всего один фильм на фестивале класса “А”. 

— К каким событиям в вашей жизни уже привела победа в Венеции?

— Мне пока это сложно понять. После того как стало известно, что нас берут в Венецию, я был на седьмом небе от счастья, и мне больше ничего не нужно было. Сейчас впервые у моего фильма появился агент — бельгийская компания Best friends forever. Теперь у них все права на фильм: они занимаются фестивальной историей “Атлантиды” и продажей прав на показы в разных странах. Не прошло и недели, а у нас уже есть 15 фестивалей, включая фестивали класса “А”. И это пока не дает мне приступить к разработке нового фильма. 

— Вы не в первый раз работали с непрофессиональными актерами. Откуда у вас такой последовательный интерес снимать именно таких актеров? В чем сложности работы с ними?

— В первую очередь мне был важен их травматичный опыт. У человека, который был на войне, видел смерть, кровь, чуть другой взгляд. Травмированных людей видно, они по-другому существуют в кадре. Профессиональные актеры, которые не были на войне, будут эту травмированность играть, а я хотел этого избежать. 

Мы очень много репетировали, около трех месяцев. И потом столько же длились собственно съемки.

Когда мы отсняли 70% будущего фильма в Мариуполе и его окрестностях, я смонтировал его в Киеве и понял, что кино не получилось. Мне понадобилось еще полгода, чтобы понять, чего не хватает, как это можно исправить. Я дописал пять-шесть сцен, и мы их досняли в Киеве. И за эти полгода ребята так соскучились по кино, что с радостью согласились на все мои предложения, включая и сцену с сексом, хотя в Мариуполе об этом не могло идти и речи. 

— Чему научила вас работа над “Атлантидой”? Удалось ли вам глубоко разобраться, что такое посттравматический синдром, и что он делает с человеком?

— Да, я стал лучше в этом разбираться. Это сильно калечит человека, жизнь на гражданке кажется ему бесцветной и лишенной всякого смысла. Вернуть такого человека к жизни либо в принципе невозможно, либо возможно, но в течение длительного периода работы с правильным психотерапевтом. Таких специалистов у нас немного, и у людей зачастую не хватает ресурсов на длительную психотерапию. 

Я считаю свой фильм самым патриотическим украинским фильмом. На следующий день, после того как стало известно о нашей победе, “Россия 24” посвятила нашему фильму целый выпуск программы со Скабеевой. В Венеции над главным зрительским залом впервые был поднят украинский флаг. Это #перемога, разве нет?

— А что вы думаете о намерениях новой власти пересмотреть результаты 11-го питчинга Госкино?

— Начиналось все с того, чтобы в принципе отменить результаты питчинга. Но, я смотрю, они немножко успокоились. И хорошо, что они не закрыли Госкино. Они же все время стартуют на попередників, но потом, правда, откатываются. Поэтому, понимая все риски, Филипп Ильенко сам покинул пост главы Госкино. 

Сначала шла речь о том, чтобы вообще отменить результаты 11-го питчинга. Сейчас говорят, что результаты надо пересмотреть в связи с тем, что сумма производства отобранных проектов составляет 1,7 миллиарда гривен, что превышает годовой бюджет Госкино (500 миллионов гривен). Но никто ведь не говорит, что эти проекты будут реализованы в течение одного года. Если не ошибаюсь, 30% проектов так никогда и не доходят до съемок, потому что не могут найти вторую часть своего бюджета. Часть проектов будет сниматься года через два, не раньше. Ильенко и экспертный совет при Госкино опираются на собственный опыт, они знают, что нужно отобрать проекты с запасом. А человеку, который не знает, как работает вся эта система, может показаться подозрительным, почему проектов отобрано так много. 

Кино — это такая материя, когда ты чувствуешь, что нужно снимать, а потом — раз! — и не чувствуешь. И нужно опять искать. Если ты как режиссер уверен на все сто, что знаешь, что и как снимать, то иди и снимай сериалы, где на площадке актеры по 15 страниц текста в день отбарабанивают. Для меня режиссер — тот, кто должен что-то искать и находить. Это никогда не надоедает, это больно, но и очень интересно. 

— Какой фильм вы готовитесь снимать после того, как вас отпустит “Атлантида”?

— Мой новый фильм будет называться “Отблеск”, он победил на 11-м питчинге. Это будет попытка понять и показать, как 10-летний ребенок осознает, что такое смерть, что такое душа. Это будет рассказ о взрослом мире глазами ребенка, такая универсальная история. И для меня это очередной вызов. 

В каком-то смысле я наркоман. Видели фильм “Как убить Дон Кихота”? Там главный герой приехал в деревушку, где он снимал свою курсовую работу, в которой снял сапожника в роли Дон Кихота, а дочь владельца трактира — в роли Дульсинеи. И вот автор фильма возвращается и обнаруживает, что сапожник сошел с ума, потому что решил, что он в самом деле Дон Кихот. Дульсинея уехала в город и стала проституткой. То есть он своим фильмом всем поломал жизнь. Кино — это сильная зависимость, и если ты по-настоящему прочувствовал его вкус, потом сложно заниматься чем-то еще.

Марина БАРАНОВСКАЯ