Зона комфорта в Кабмине закончилась и будут очень серьезные последствия — Денис Монастырский
Апостроф, 24 января 2020. Опубликовано 07:23 25 января 2020 года О реформах и потрясениях глава комитета по правоохранительной деятельности.
ДЕНИС МОНАСТЫРСКИЙ — украинский юрист, политик, а с недавнего времени и народный депутат Украины в составе фракции “Слуга народа”. Он возглавляет Комитет по вопросам правоохранительной деятельности. В интервью “Апострофу” Монастырский рассказал о неотвратимой кадровой ротации в Кабинете министров, личной ответственности президента Владимира Зеленского за назначение и.о. главы Государственного бюро расследований Ирины Венедиктовой, а также о реформах в правоохранительной системе страны.
- Не могу не спросить о группах влияния во фракции “Слуга народа”, в которую вы входите. Вас относят к группе Арсена Авакова. Существует ли эта группа во фракции и сколько человек в нее входит?
— Я много читал о том, какие группы у нас есть. Безусловно, если анализировать голосования, то очень легко увидеть определенные закономерности. Например, когда голосовали за законопроект 2285-д о легализации игорного бизнеса в Украине, то было видно влияние разных групп. Фракция большая, да, она имеет свой фундамент — это позиция президента, а дальше это уже разные интересы и группы влияния. По сути, парламент и фракция СН являются чистейшим отражением нашего общества.
Конечно, есть разделенность на определенные группы — формальные 15 групп и неформальные. Происходит здоровое построение работы фракции — и это больше работа с формальными группами. И мы понимаем, есть поддержка этого закона или нет. В том числе, это также работа и с неформальными группами, которые объективно существуют. Но чем сильнее формальные группы, тем слабее неформальные и наоборот.
- А есть ли сама группа?
— Я не наблюдаю такую закономерность, но возможно это из-за того, что нет таких законов, где бы четко проявлялось, что представляет из себя интерес Авакова. Все-таки мы в комитете работаем над общегосударственными вещами, сейчас у нас из “горячего” рассматривается законопроект о “ворах в законе” — вопрос организованной преступности. И мы ищем модель, которая помогла бы побороть это явление. Естественно, учитывая тот факт, что данный вопрос напрямую связан с работой полиции, а Аваков — профильный министр, то, я думаю, тут будет легко привязать кого-то к Авакову.
- Насколько многочисленна группа у Коломойского?
— Можно говорить о 20-50 депутатах, есть такие оценки, или есть желание, чтобы было такое количество. Но эти группы проявляются только в определенных моментах.
- А президент пытается как-то повлиять на эти неформальные группы? Можно вспомнить скандал с группой Дмитрия Соломчука, когда его обвинили в подыгрывании олигарху Ринату Ахметову, после чего группу распустили.
— Президент влияет на фракцию в целом. Естественно, есть определенная повестка дня. К примеру, у нашего комитета есть план на 2020 год. И планы, и основные законодательные инициативы идут от президента или от правительства. И президент встречается с фракцией, доносит свое мнение через замглавы Офиса президента, слышит фидбек со стороны парламента. Он работает с фракцией в целом, и конечно, когда подходит время голосования, то обсуждаются минусы и вызовы тех или иных законопроектов.
Ford Kuga Доступні комплектації Trend, Business, Titanium, Lux “Гусячі лапки” біля очей і складки? Міжбровні і носогубні зморшки, втрата пружності шкіри і тонусу обличчя? Сковорідка Гриль 7 в 1 Готуйте корисну їжу, без жиру і м"яса! Не пригорає Кожаная сумка на плечо Мужская сумка из Натуральной КожиДенис Монастырский: “Президент доносит свое мнение через замглавы Офиса президента”Фото: Апостроф / Александр Гончаров
- Еще по Авакову. Главой фракции Давидом Арахамией говорилось о том, что он будет временным министром, до нового года. Верите ли вы в то, что Аваков будет заменен или это все было сказано для отвода глаз?
— Нет, это было сказано не для отвода глаз, но давайте не будем верить, а будем видеть. Я думаю, что в ближайший месяц у нас будут серьезные турбулентности в правительстве, и уровень этих турбулентностей будет достаточно высоким, учитывая последнюю вспышку (из-за неудавшейся отставки Гончарука, — “Апостроф”). И это может привести к очень серьезным последствиям. И поэтому никто из министров сегодня не может сказать, что, мол, я точно остаюсь в своем кресле. Зона комфорта, с которой стартовали в сентябре, понимая, что в парламенте есть свое большинство, закончилась.
- Вы намекаете, что будут заменены министры?
— Да, и глубина этих замен может поменяться за ближайший месяц кардинально. Никто из министров сейчас не находится в зоне комфорта.
- Перейдем к вашему непосредственному профилю. В конце декабря временно исполняющей обязанности главы Госбюро расследований была назначена Ирина Венедиктова. Почему именно этот кандидат, а не кто-то другой из правоохранительной системы?
— Согласно принятому нами в Верховной Раде закону, должна была произойти перезагрузка руководства ГБР. В частности, в течение пяти дней после вступления в силу закона, должно было произойти назначение временно исполняющего обязанности. Это ответственность президента, это его функция и его кандидатура.
В дальнейшем назначать директора должны по результатам конкурса. Сейчас мы как раз формируем конкурсную комиссию, собираем предложения фракций, и я думаю, в первых числах февраля мы определимся с тем, кто будет представлять Верховную Раду в этой комиссии. Всего в ней будет девять человек: три от правительства, три от Верховной Рады и три от президента.
Назначение Венедиктовой — это четкая позиция президента. Она ушла с должности главы комитета, и можно предположить, что именно Венедиктова будет в дальнейшем претендовать на должность директора: нет смысла идти временно на должность, прекращать депутатские полномочия, будучи при этом главой комитета. Я думаю, что Ирина Венедиктова поработает эти несколько месяцев, покажет соответствующий результат, способность управлять этим непростым правоохранительным органом и после этого, возможно, будет избрана директором ГБР.
Денис Монастырский: “Назначение Венедиктовой — это четкая позиция президента”Фото: Апостроф / Александр Гончаров
- Учитывая, что в комиссии будет по три человека от президента, от Рады и правительства — это по сути будут все люди президента…
— Это не так. Даже если брать квоту президента, то в нее войдут представители Института государства и права им. Корецкого, ученые. Конечно, можно предположить, что они там окажутся неслучайно — многих из них я знаю много лет — но говорить об их ангажированности я бы не стал.
Квота Верховной Рады сейчас, наверное, вызывает наибольшую интригу, потому что есть разные концепции и подходы относительно того, кто должен стать членом этой комиссии. Есть подход, что это должны быть только народные депутаты, есть видение, что это могут быть вообще не члены парламента.
Самый правильный вариант, на мой взгляд, это комбинирование — например, один человек из нашего комитета и еще два представителя общественности. Но это зависит от позиции парламента, потому что парламент новый и еще хочет работать. Ко мне подходило несколько десятков депутатов, и говорили о своем желании войти в комиссию.
До конца февраля уже должен быть утвержден состав комиссии. И потом два месяца дается комиссии на избрание главы ГБР. То есть уже в начале мая мы должны услышать имя нового директора.
- В контексте этого всего интересно, насколько, по вашему мнению, незаангажированным будет новый глава ГБР? Я честно, очень сомневаюсь, что Венедиктова, назначенная президентом, станет инициировать в отношении близких к Зеленскому людей какие-то дела…
— Для меня пока что ГБР это история, которая не “взлетела”. Если выйти на улицу и спросить — что такое Государственное бюро расследований, то люди ничего толком не ответят: ну, слыхали, там какие-то дела есть…
- …О Порошенко, может, вспомнят в контексте ГБР?
— Может. Но основная его функция состоит все-таки не в погоне за топ-чиновниками. Философия ГБР состоит в том, чтобы расследовать преступления, которые совершают правоохранители. Позднее на этот базис были наложены другие функции. Но для меня как гражданина было бы правильно, чтобы этот орган расследовал преступления, которые совершаются именно в полиции или армии. Не стоит забывать, что топ-коррупция это подследственность НАБУ. А вот “средняя” коррупция, например, в полицейском райотделе, среди местных прокуроров — как раз то, с чем сталкиваются обычные граждане — это функция ГБР. И если у ГБР получится переломить в этом ситуацию, то я думаю, у ведомства будет шанс.
Отдельный серьезный вопрос — противодействие пыткам. Чем больше у нас происходит разных подобных ситуаций в тюрьмах, на зонах, полицейских отделениях, где бьют людей и выбивают показания, тем меньшем мы можем претендовать на европейскую идентичность. Следить за этим — тоже одна из задач ГБР.
До создания Бюро такие дела почти не расследовались. Сейчас там появились первые такие дела, и мне очень важно, чтобы сталинский метод выбивания показаний ушел навсегда.
Моя задача, и мы общаемся сейчас с Венедиктовой и я ей об этом тоже говорю: важно, чтобы орган заработал. Я не читал, например, дела по Порошенко и не знаю, есть ли там конкретный состав преступления, достаточно ли собрано доказательств, будут ли эти доказательства признаны судом как допустимые.
- Тем не менее, многие эксперты обращают внимание на то, что в случае с подобными назначениями нет никаких предохранителей. Когда при Порошенко наблюдалось противостояние с “Народным фронтом”, это не давало Банковой возможности создания системы единоначалия, в том числе и в ГБР. В случае с Венедиктовой предохранителей, которые бы защитили от полной ангажированности, нет…
— Хороший вопрос. Вы сразу закладываете в него мысль о том, что предохранитель — это политическая борьба. Само по себе это говорит о том, что ГБР — политический инструмент…
- У нас в стране, по сути, так и есть…
— Но важно, чтобы это было минимизировано, чтобы то, что касалось напрямую людей, не было политизировано. Хотя я не хожу в розовых очках и не могу сказать, что этого совсем не будет. Сам ГБР, по идее, является предохранителем против преступлений со стороны правоохранителей. Когда-то он был в прокуратуре, но в прокуратуре получалось так, что прокурор сам расследовал и следователь из соседнего отдела надзирал, правильно ли все совершается в этом деле. То есть получалось, что рука руку моет. Это большая проблема, на которую обратили внимание еще в 90-х годах и указали в Конституции, что это должно быть разделено. Теперь у нас в качестве предохранителя — если мы говорим не о политической системе, а об Уголовном процессуальном кодексе — все выстроено очень логично: есть следователь полиции, который действует только в рамках прописанного закона, есть прокурор, который наблюдает за законностью действий полицейского. В случае, если полицейский ошибается, то прокурор может ему дать указания и подкорректировать его деятельность. Если же полицейский нарушает закон, то тут начинается совсем другая ситуация. Включается ГБР, которое расследует деятельность полицейского. И тут уже следователь ГБР контролируется прокуратурой. То есть ключевой тут является прокуратура.
Поэтому говоря о ГБР, мы должны говорить, что не может быть предохранителя более эффективного, нежели прокурор. Проблема в том, что прокуратура находится на этапе реформирования. Сейчас формируется новый Офис генпрокурора, в котором находится департамент по контролю над ГБР.
Но реформирование данной системы закончится не раньше сентября этого года, а от ГБР ждут результатов уже сейчас. Например, понятность в расследовании дел Майдана. Шесть лет расследования в ГПУ, после этого — социальное напряжение при передаче дел в ГБР — все это вызвало серьезный резонанс, это все привлекло внимание к теме дел Майдана. И это правильно. Для меня лично очень печально, что спустя столько лет мы говорим о проблемах в расследовании этих дел. Второе: оперативный блок в ГБР еще не сформирован. Это приводит к “сливам”: ты не можешь качественно работать и первоочередная задача для директора ГБР — создать эту оперативную службу.
- По поводу дел Майдана. Вы считаете, что с такими руководителями отдела, занимающегося “делами Майдана” как Александр Буряк, который фигурирует на скандальных записях судьи Окружного административного суда Павла Вовка, а также назначенными заместителями Венедиктовой, среди которых значится бывший адвокат Януковича Александр Бабиков, возможно будет внести ясность в эти дела?
— За дела Майдана в этом случае несет прямую ответственность руководитель ГБР. Чье имя мы бы сейчас не называли — Буряк, Варченко, других деятелей, прямую ответственность за этот вопрос несет только один человек — на сегодняшний день это Ирина Венедиктова. Это ее решение относительно того, кого она привлекает, это ее риски, которые она, я уверен, видит. Ведь спросят только с нее.
- Перед своим вступлением в должность и Зеленский и представители его команды говорили о том, что будут перезапущены антикоррупционные органы. По вашему мнению, есть ли целесообразность сейчас перезагружать эти органы — САП, НАБУ? А то в “Слуге народа” как-то об этом замолкли…
— За последние пять лет была запущена масштабная антикоррупционная инфраструктура — НАБУ, Специализированная антикоррупционная прокуратура, Антикоррупционный суд, НАПК. Последние два элемента этой структуры были перезапущены/запущены впервые. К антикоррупционной структуре мы также должны отнеси и ГБР, потому что “средняя” коррупция это как раз их полномочия. В этом году в любом случае будет заменен руководитель САП, так как заканчивается по закону уже срок полномочий и, возможно, это может коснуться руководителя НАБУ.
Но есть обратная сторона медали: такой перезапуск ломает систему, потому что люди понимают, что даже если они прошли конкурс на семь лет, а их снимают через год-два, это означает, что они всегда будут находиться в подвешенном состоянии и что бы ни было прописано в законе, следующая власть их может снести. Это плохой прецедент.
- Так произошло с ЦИК кстати…
— Абсолютно верно, это плохой прецедент. Но в то же время мы понимаем, что перезапуск не может произойти через год, потому что общество уже не воспримет это как перезапуск, а воспримет это как месть. Поэтому я считаю, что кардинальные изменения должны произойти на протяжении первого года полномочий президента. То есть срок заканчивается где-то в июле. Вот до этого момента может произойти принудительная перезагрузка НАБУ и САП. Если этого не случится до этого срока, то я считаю алогичным проводить это в дальнейшем.
- Вы — автор законопроекта 1208-2 о Бюро финансовых расследований. Рада отклонила его на прошлой сессионной неделе, без обсуждения. Почему произошло такое решение, ведь создание ведомства обсуждалось достаточно долго?
Создание Бюро — это процесс, который не имеет обратного действия. Бюро финансовых расследований, или оно будет называться как-то иначе — будет создано. История этого вопроса насчитывает уже лет пять, потому что в предыдущем парламенте лоббировали создание Национального бюро финансовых расследований. Не хватило буквально года, чтобы вопрос был доведен до конца и конфликт между политическими силами этому поспособствовал.
Мы сейчас уперлись в концепт этого органа, думаем о том, что может есть смысл создавать его по типу НАБУ и ГБР, потому что он тоже будет заниматься расследованиями, а значит, есть смысл сразу сделать его независимым правоохранительным органом. И то, что на прошлой неделе был отклонен этот законопроект, говорит о том, что концепция, заложенная с самого начала — а с самого начала предполагалось, что Бюро станет органом центральной исполнительной власти, который входит в структуру Министерства финансов и координируется министерством — поддержана парламентом не будет. Я думаю, что в новой сессии уже 4 февраля зарегистрируют новый законопроект, который будет предусматривать новую концепцию.
- В контексте всех этих органов хочется еще спросить об АРМА — Национальном агентстве по вопросам выявления, розыска и управления активами, полученными от коррупционных и других преступлений. Как-то о нем почти никто не вспоминает, хотя в декабре по-тихому был заменен Антон Янчук. По-вашему, насколько эффективен этот орган?
— АРМА это часть механизма, который была по сути скопирован с других стран, вмонтирована в нашу систему и еще приживается. Пока это инородное тело для правоохранительной системы, но сама философия его позитивна.
- На него идут деньги из бюджета. Нет особо времени, чтобы приживаться…
— Общество инвестирует, но нужно время, чтобы это сработало или, не исключено, что через какой-то срок мы скажем, что этот институт не прижился и мы отказываемся от нее. Те механизмы, которые использует АРМА, зиждутся на важном постулате: справедливое правосудие. Если оно есть, то АРМА это идеальный механизм. У нас же есть большие вопросы к правосудию. И будущее АРМА станет понятным уже в ближайшее время, в том числе, и после смены руководителя.
Юлия ЗАБЕЛИНА
