День отрицания отрицания. Как два братских режима рассорились 80 лет назад и что из этого вышло сегодня

dsnews.ua, 22 июня 2021. Опубликовано 07:40 23 июня 2021 года Рассматривая смыслы, которыми обросла дата 22 июня 1941 года, нельзя не заметить, что, хотя вокруг ссоры двух преступных братских государств были наворочены горы лжи, братство негодяев нерушимо и неизменно берет свое.

Оно берет и берет его, год за годом. И в статье президента России Владимира Путина, опубликованной на первой полосе немецкой еженедельной газеты Die Zeit к 80-й годовщине начала Великой Отечественной войны, (вот этот кусок, выделенный курсовом, нужно прочесть несколько раз, ощущая все его смысловые оттенки) из-под кажущейся эклектики тоже проглядывает монолитное единство.

Союз нерушимый

Впрочем, статья — лишь повод для разговора, один эпизод из многих. Единство наследников СССР и Третьего Рейха проявляет себя в тысячах разных обличий. Жители бывшей ГДР, не все, но очень многие, со сладкими вздохами вспоминают о прелестях жизни рядом с гарнизонами Группы советских войск в Германии, под чутким присмотром Штази, в девичестве Гестапо. Их российские братья по разуму ностальгируют о Сталине и расстрельных тройках.

Немецкие концлагеря интенсивно эксплуатировались в прежнем качестве советскими освободителями. Позднее их оборудование было вывезено в СССР и перешло в ведение ГУЛАГа. Можно держать пари, что какие-то из этих устройств немецкого качества и по сей день не выведены из эксплуатации в системе ФСИН — так ГУЛАГ стали называть при Путине.

Лозунг ”Jedem das Seine” — “Каждому — свое” идентичен по смыслу лозунгу строителей коммунизма “От каждого по способностям, каждому по потребностям”. И это глубоко верно, поскольку на практике коммунизм невозможно представить себе без концлагерей, и никто не обещал, что размер потребностей будет определять сам потребитель. Маркс и Энгельс увели этот тонкий момент в тень, но Владимир Войнович обыграл его в “Москве — 2042”. К слову, в следующем году мы будем отмечать круглую дату: 20 лет до воплощения в реальность пророчества Войновича, когда мы сможем, наконец, увидеть, в чем был прав писатель (спойлер: во всем). А в этом году исполнилось 35 лет со дня выхода “Москвы-2042”, причем все они оказались годами движения от романа-фельетона к полноценному политическому прогнозу. И, раз уж мы говорим о братстве двух народов, как не вспомнить о том, что герой Войновича летит в Москву 2042 года на немецкой машине времени.

Отдельной главой проходит роль, которую сыграла в укреплении этого братства нефтегазовая труба, некогда протянутая из Сибири до Германии вопреки санкциям Рональда Рейгана и подсадившая Западную Европу на российскую энергетическую иглу. О мощи содержимого этой иглы говорит уже то, что “Роснефть” вошла в число немногих организаций, способных содержать в качестве дрессированного медведя председателя Совета Директоров бывшего немецкого канцлера — речь идет Герхарде Шредере. Пока — только о нем, хотя, весьма вероятно, что Газпром в ближайшем будущем сравняет счет, заполучив в свой СД Ангелу Меркель.

Немного о смыслах

Но вернемся к дате, к 22 июня 1941 года, чтобы уточнить: а что же произошло тогда. По сути, все просто: между двумя союзниками, только что сообща развязавшими Вторую Мировую войну и поделившими Польшу, вспыхнул конфликт. Уже не важно, кто его инициировал: то ли Сталин захотел напасть первым, а Гитлер его упредил, то ли не упредил, а просто решил ограничить маневры ненадежного союзника, лишив его армии, урезав территорию и превратив в зависимого поставщика ресурсов. Известно ведь, что вермахт планировал выход на линию Архангельск-Астрахань и заключение мира на своих условиях. О смене же руководства остатка СССР речь вообще не шла.

В свою очередь, советское название “Великая Отечественная” украдено у Первой Мировой войны, а то, в свою очередь, позаимствовано у войны 1812 года: как и Александр І, Николай II и Сталин хотели выкроить себе персональную войнушку, удобную для комплиментарного истолкования. И кто после этого скажет, скажет, что между Российской Империей и СССР была разорвана историческая преемственность?

Что до преемственности между Третьим Рейхом и СССР, то даже такие персонажи, как митрополит РПЦЗ Серафим (Лукьянов), выступивший 22 июня с заявлением для СМИ о том, что “пробил час освобождения от власти богоборцев” и ”вождь Германского народа, канцлер Гитлер, объявил крестовый поход против поработителей России”, уже в 1945 без проблем вошел в чине митрополита в клир РПЦ МП.

Можно вспомнить и о Манфреде фон Арденне, штурмбанфюрере СС и Лауреате Сталинской премии, удачно перешедшем со своей лабораторией, где он сооружал помаленьку немецкую ядерную бомбу, с баланса Третьего Рейха на баланс СССР. Немецкие заделы урана, оборудования и прочих дефицитных полезностей в том же роде тоже в основном достались СССР, притом, в обстоятельствах сильно похожих на сознательную сдачу. Так что если с немецкой бомбой фон Арденне опоздал, то в советской поучаствовал уже весьма основательно.

Словом, общие смыслы, скреплявшие братство двух режимов и даже, в какой-то момент, их публичных отрицателей и обличителей, по факту наследовавших им, не смогла разорвать никакая междоусобица.

Иной вопрос, что политическая конъюнктура делает демонстрацию этого родства на всем его протяжении крайне неудобным. Но родство проступает через все слои штукатурки, и когда Ангела Меркель в выступлении 19 июня, все к той же годовщине начала Великой Отечественной назвала этот день “поводом для стыда” немецкого народа, и нарвалась на хор возмущенных голосов — мол, довольно ворошить прошлое, и пускай бы канцлерин больше думала о лучших отношениях с современной Россией (как, еще более лучших, одного СП-2 им мало?!), в этом хоре очень уж явственно слышалось эхо другого хора, который “деды воевали” и “можемповторить”.

Отрицая неудобное — недозволенным

Но вернемся к статье ВОВы Путина для Die Zeit, приуроченной к 80-й годовщине начала ВОВ. После обычного в таких случаях пропагандистского вступления Путин пишет об “историческом примирении” двух народов, о том, что “именно немецкие предприниматели стали в послевоенные годы пионерами кооперации с нашей страной”, и, наконец, о том, что “в 1970 году между СССР и ФРГ была заключена “сделка века” — о долгосрочных поставках природного газа в Европу, заложившая фундамент конструктивной взаимозависимости”, и ставшая началом ”последующих грандиозных проектов, включая строительства газопровода Северный поток”.

Что до проблем, то все они, по мнению Путина, наступили исключительно из-за нарушений оговоренных границ сфер влияния — мол, “НАТО двинулось на восток”. При этом за НАТО по умолчанию маячит тень США, а о том, что его расширение было вызвано желанием восточных европейцев уйти под зонтик Статьи 5, Путин не упоминает. И дело тут, скорее всего, не в недобросовестном умолчании, а в том, что Путин искренне не верит в существование мнения, разделяемого значимой частью общества, и не сформированного политтехнологами. В этом российский диктатор повторяет Геббельса, о котором отзывался, и тоже, без сомнения, искренне, как о талантливом человеке. Кто станет с этим спорить — конечно он был талантлив. Хотя талант, правда, имел специфический, но, с другой стороны, вполне в духе и в рамках запроса, существующего сегодня в России.

Вместе с тем, признавая и приветствуя сегодня братство с Германией в пику США, Путин желает отмежеваться от части того, что было вчера. И, поскольку аргументация с опорой на факты здесь не работает, Госдума, в начале июня, как раз к дате 80-летия начала ВОВ, приняла в окончательном чтении поправки в закон, запрещающие публично отождествлять цели, решения и действия советского руководства и военнослужащих с аналогичными целями, решениями и действиями “нацистской Германии и стран “оси” в ходе Второй мировой войны”. Которые от этого запрета, увы, аналогичными быть не перестали.

Геополитические наперсточники

Справедливости ради, надо отметить, что идея законодательно запретить обсуждения на исторические темы принадлежит, по крайней мере, в XX веке, вовсе не Путину, выступающему адвокатом советских преступлений, и не адвокатам немецкого нацизма, ближайшего родственника советского. Запрет был введен в оборот как защитный механизм для канонической истории Холокоста, и первоначально касался только обсуждения числа погибших: шесть миллионов — и точка, что бы там ни пытались утверждать некоторые историки, опираясь на иное истолкование известных фактов и документов.

Авторы первоначального запрета, вероятно, не думали об отдаленных последствиях этого шага, опасаясь, что сомнение в числе жертв Шоа приведет к попыткам его отрицания. Вот только догматизм неизменно порождает диссидентов, вредя науке и мешая поиску правды.

Как бы то ни было, прецедент был создан и сразу же взят на вооружение советским и наследовавшим ему постсоветским российским режимом, скрыть преступную суть которого, опираясь на факты, даже тенденциозно подобранные, невозможно в принципе. Остается одно — запретить обсуждение вообще, установив истину законодательно и введя уголовные наказания за сомнения в ней. При этом, используя удачное для Москвы стечение обстоятельств: осуждение Нюрнбергским трибуналом Третьего Рейха и неосуждение СССР, сумевшего удачно воткнуться в компанию победителей, которые хотя и морщились брезгливо, но, экономя своих людей, заменяли их, насколько возможно, советским мясом, Кремлю удается мало-помалу подтягивать запрет на обсуждение соучастия СССР в гитлеровских преступлениях до 22.06.41 и совершения Советами аналогичных, и, зачастую, больших по масштабу преступлений после этой даты, к запрету на сомнения в масштабах Холокоста и отрицания преступлений нацистов. Вся эта конструкция используется как таран против стран, подготовка аннексии которых является частью российской внешнеполитической стратегии, в первую очередь, против Украины.

Но мы опять ушли немного в сторону. Вернемся к законодательно закрепленному отрицанию отрицания принципиальной разницы между германским нацизмом и советским интернацизмом. Уведя эту неприятную тему в зону умолчания и закрепив молчание угрозой уголовной кары, можно уже совершенно спокойно предлагать… А, собственно, что? Какое предложение, по сути, содержится пусть и в полувысказанном виде в статье Путина?

Ба, да это же новый вариант известного пакта! Недаром два славных деда, чьими именами он назван, Вячеслав Молотов и Иоахим фон Риббетроп, так весело машут Путину с того света!

И, наконец, последнее: должна ли Украина игнорировать дату эту — 22.06.41, и ее 80-летие? Наверное, нет. Учитывая, что именно украинцы составляли 50% общего числа граждан СССР, попавших под гитлеровскую оккупацию, нам тоже есть о чем вспомнить. К примеру, о том, что, несмотря на это, из украинцев была сформирована только одна из 40 дивизий и корпусов, созданных немцами из советских граждан. Что и говорить, это хороший комментарий к теме внутреннего сродства двух режимов и сформированных этими режимами человеческих типов. Охотнее всего на сотрудничество с гитлеровцами шли люди именно русской национальности. При этом организованных попыток противостояния и немецкому, и советскому режимам одновременно среди русских отмечено не было.

Впрочем, эта тема — довольно сложная, и разработана она слабо. Сегодня она скорее годится как повод для исследований историков и дискуссий публицистов.

Но есть и тема более понятная, к тому же вполне однозначная, и железно привязанная к дате 22.06.41. Именно в этот день начаты расстрелы всех украинских политических заключенных, включая и тех, кто был задержан по одному лишь подозрению, содержавшихся в львовских тюрьмах. Не только, впрочем, львовских. Такие расстрелы начались в этот день по всей Украине.

И вот это уже повод поговорить и о дате, и о ее 80-летии. О том, кто, по сути, с кем воевал и была ли одна из сторон менее преступна, чем другая. Возможно, что, по зрелом размышлении и изучении вопроса, мы даже придем к выводу, что да, была. Но далеко не факт, что менее преступной стороной на основе честного анализа фактов будет признана советская. Ведь то, что СССР не был осужден трибуналом, аналогичным Нюрнбергскому, вовсе не говорит о его невиновности. Куда вероятнее, что дело лишь в неприлично запоздавшем правосудии. 

Сергей ИЛЬЧЕНКО