Эпоха “дешевых” денег и “дорогих” последствий

Зеркало недели, 19 июля 2019. Опубликовано 07:20 21 июля 2019 года Сырьевая украинская экономика чрезвычайно зависит от ситуации на мировых рынках, более того, она крайне уязвима в периоды любых глобальных кризисов.

Будучи не объектом, а субъектом в системе мировой торговли, Украина часто забывает, что любые глобальные трансформации обязательно отразятся и на ее экономике, зачастую не обращая внимания на многочисленные тревожные сигналы извне о предстоящей депрессии. Более того, текущие проблемы украинской экономики — это проблемы мировой экономики в миниатюре, и мы обязаны извлечь максимум уроков из происходящего.

Центробанки ведущих стран реагируют на надвигающийся спад глобальной экономики как умеют, в панике снижая ключевые ставки. Последней сдалась ФРС США, однозначно выразившая готовность к смягчению денежно-кредитной политики впервые за десятилетие. Увы, в этот раз одних усилий центробанков для выхода из кризиса не хватит, ведь последствия прошлой глобальной встряски так и не были устранены.

Официальной причиной предстоящего снижения ключевой ставки ФРС стал выход последнего отчета о рынке труда в США: количество рабочих мест только за июнь выросло на
224 тыс., безработица на 50-летнем минимуме — 3,7%. Оптимизма через край. Рынки акций в США на новых рекордных максимумах. Это пузырь, и ФРС хочет сделать все возможное, чтобы он не лопнул, то есть “поддержать расширение”, дав еще немного дешевых денег рынку.  Кроме того, беспокойство ФРС вызывает недостижение инфляционной цели, прямо как у украинского НБУ, правда, если нам надо снизить до 5%, то США — повысить хотя бы до 2%. Но при всем увеличении числа рабочих мест рост заработной платы составил лишь 3% к уровню прошлого года, таким мизером инфляцию не разогнать. “Дешевые” деньги и “расширение” поддержат, и рост зарплат простимулируют. По крайней мере так в ФРС оправдывают слепое следование ожиданиям Дональда Трампа, регулярно критикующего политику ФРС за “крепкий доллар”, который мешает американскому президенту достичь его “торговых целей”.

Но на сегодняшний день уже не так важно, чем закончатся изнурительные торговые переговоры США и Китая, так как принципиальный вред мировой торговле уже нанесен, и переиграть не получится. Кривая доходности — лучший инструмент для определения рецессий — продолжает двигаться только вниз, именно так она поступала перед семью последними рецессиями. Упрощая, ее снижение говорит о том, что инвесторы уверены: будущий рост будет ниже текущего, а процентные ставки в будущем будут снижаться. И снижение ключевой ставки ФРС — недостаточный рычаг, чтобы этот тренд развернуть.

По прогнозам аналитиков Saxo Bank, самая нижняя точка в экономическом цикле для Китая приходится на третий квартал этого года, а для США, Британии и Европы — на первый-второй кварталы 2020-го. Это буквально “ориентиры кризиса”, который ждут уже пару лет, обсуждают его причины и катастрофические последствия, к которому вроде как все готовятся, но в действительности толком никто не готов.

Как и Украина, мир страдает от спада производства, причем отчасти в силу тех же причин: барьеров во внешней торговле, разрыва привычных производственных связей, недостатка оборотных средств.

Все десять индексов PMI, отражающих экономические тренды в производстве, снизились. Если производство уменьшается, замедляется темп мировой торговли и снижается экспорт. Что еще хуже, спрос также падает. То есть мир стал меньше производить из-за торговых войн и нарушения производственных цепочек, но даже то, что он умудряется произвести, продать некому. Это кризис перепроизводства, помноженный на долговой кризис, сохраненный и преумноженный после 2008-го.

Дело даже не в том, что согласно популярной теории о десятилетних экономических циклах именно в 2018—2019 истекают десять лет с момента последнего мирового кризиса. Просто проблемы, его спровоцировавшие, так и не были устранены, более того, их усугубили сами центробанки крупнейших стран, буквально накачав экономики деньгами, чтобы сгладить разрушительный удар последнего экономического апокалипсиса. Как и в Украине, в мире накоплены огромные долги. Именно долги будут главной проблемой нового кризиса: в США это будет корпоративный долг, помноженный на рекордный бюджетный дефицит, а в ЕС — государственные долги, помноженные на “особенности” еврозоны. И текущие проблемы в мировой торговле не помогают решить эти проблемы.

Протекционизм Трампа примитивен, но эффективен. Он регулярно использует тарифы как рычаг давления на основных торговых партнеров США, будь то Китай и Европа или Мексика с Канадой. По его логике, эти страны наводнили США дешевой продукцией, отобрали у простых американцев рабочие места и ввели неоправданные экономические барьеры для своих торговых партнеров, а торговые войны с ними никак не влияют на мировую экономику, лишь “восстанавливают справедливость” в отношении США и приближают их к былому величию.

Правда, но лишь отчасти. Да, замедление и в Китае, и в ЕС началось еще до Трампа, но существенно ускорилось после того, как он на каждом углу начал требовать справедливости. Налоговая реформа Трампа, проведенная в 2017-м, привела к тому, что многие транснациональные корпорации вернули свои деньги в Штаты. Для США — хорошо, для мира — не очень. Сейчас проблема привлечения инвестиций актуальна не только для нашей экономики. Глобальные потоки прямых иностранных инвестиций в мире достигли самого низкого уровня со времен последнего финансового кризиса. Еще более ощутимы для мировой экономики удары США по Китаю, так как Поднебесная тесно связана с крупнейшими глобальными производственными и торговыми сетями, во многом является одним из важнейших двигателей глобальной экономики, и все ее проблемы так или иначе влияют на экономики многих других стран. Если Китай готовится к “жесткой посадке”, пристегнуть ремни следует многим. В прошлом году рост экономики Китая был самым медленным за последние 28 лет — 6,6% и, по ожиданиям Moody"s, в этом году продолжит замедлятся до 6,2%.

Две трети экспорта ЕС остро реагируют на глобальные торговые войны, так как интегрированы в цепочки мировых поставок. В частности, напрямую от экономики Китая зависит экономика Германии — одна из ведущих экономик Союза. Ожидаемый в этом году рост ее экономики в 1,6% уже был снижен центробанком до 0,6% из-за спада в промышленности и “экспортных” проблем. Один только Volkswagen с начала года из-за торговых войн США и Китая потерял свыше 5% мировых продаж.

Всемирный банк снизил прогноз роста мировой экономики в этом году до 2,9% из-за уменьшения темпов международной торговли и промышленного производства в развитых и развивающихся странах. В итоге ожидаемый рост глобальной экономики вплотную приблизился к самым низким после кризиса 2008 г. показателям.

И когда Федеральная резервная система США, Европейский центробанк и Банк Японии в унисон заявляют о смягчении денежно-кредитной политики, это ли не самый точный сигнал о том, что мы вплотную приблизились к мировому кризису. Но загвоздка в том, что в одиночестве спасти мир центробанки не смогут, для этого потребуются и политические, и фискальные меры, к которым далеко не все готовы. Добавляют рисков и огромные глобальные долги. 

С одной стороны, долги — катастрофа для стран ЕС, которые, не имея собственных валют, случись чего, не могут их девальвировать и, спасая евро, будут тащить с собой всю еврозону.

С другой — есть риски и для стран, имеющих собственную валюту, так как в мире набирает популярность Новая монетарная теория (Modern monetary theory, ММТ), предлагающая таким странам не переживать о растущем долге, ведь они всегда могут напечатать больше денег, чтобы гасить проценты, и все, что нужно для успеха этого начинания, — иметь достаточный рост промышленности, позволяющий вовремя удовлетворять потребительский спрос, и высокие налоги, чтобы сдерживать инфляцию. Опасная, но привлекательная для многих действующих политиков идея, лихо оправдывающая не только эмиссию национальной валюты и пренебрежение долгами, но и любые траты госсектора, как завещал нам дедушка Кейнс. И именно она становится мейнстримом в период, когда мировая экономика в тупике. Украинцам хорошо известно, как опасен экономический популизм в периоды кризисов.

Сейчас даже яростные критики ММТ то тут, то там предлагают в качестве рецептов выхода из приближающегося кризиса отдельные элементы ММТ: Ларри Саммерс уверен, что развитые страны в стагнации и требуют от правительств дополнительных стимулов, позволяющих сдержать рецессию; Кристин Лагард убеждена, что без фискальных стимулов денежно-кредитная политика не будет эффективной.

Почему это плохо? Потому что и во все предыдущие мировые кризисы развитые страны решали свои проблемы за счет эмиссий, а развивающиеся страны, и Украина в их числе, сполна платили за эту политику, страдая от невозможности рефинансировать свои валютные займы и неспособности остановить отток капиталов. На то мировой финансовый кризис и мировой, чтобы бить по всем, но больнее всего приходится именно развивающимся странам.

Ожидания, что эра “дешевого” доллара перенаправит инвестиции в развивающиеся страны, параллельно дав им заработать на дорогом сырье, — наивны, положительный эффект длительным точно не будет. Ведь кредитный импульс в глобальной экономике снижается, проще говоря, денег мало, и смягчение денежно-кредитных политик не увеличит их количество. Зато следующим шагом может быть существенное увеличение государственных затрат в США и других развитых странах, буквально перекачивающее высвободившиеся деньги в реальный сектор. Конечно, вырастут и дефициты, и долги, а попытка не допустить кризис в итоге может его приблизить. Но главное — места развивающимся странам в этом сценарии нет, страх и неопределенность, связанные с торговыми войнами, будут основными факторами, сдерживающими инвестиции в реальный сектор развивающихся рынков.

И не будем забывать о слоубализации (от англ. slow — медленный), которой, по мнению многих, могут завершиться текущие торговые войны и эра глобализации международной торговли заодно. Выиграть в торговой войне невозможно, особенно если все в мире производится Китаем. Слоуболизация — это стагнация мировой торговли с постепенной региональной интеграцией компаний, переориентацией на локальные производства и рынки, возврат капиталов, ориентация на внутреннее потребление и спрос. Если этот тренд задержится, то вот он и станет шансом для развивающихся экономик, имеющих производственный потенциал, например для Украины. Впрочем, если говорить о нашем производственном потенциале, то дождитесь конца рабочего дня, например у проходной “Артема”, и посмотрите, кто выходит со смены, послушайте шарканье ног… Нам придется поднапрячься, чтобы успеть на этот поезд: остановить отток человеческого капитала, реализовать транзитные возможности, а главное, дать экономике денег. Тут важно, чтобы наш центробанк не следовал избранному сценарию, ориентированному лишь на уровень инфляции, а оперативно реагировал на изменения внешней конъюнктуры, смягчая политику смелее и резче. И чтобы наш Минфин решал проблемы с бюджетным дефицитом грамотным планированием, а не продажей гособлигаций, которая лишь вымывает свободные деньги из реального сектора. Любой кризис — это новые возможности, но желательно готовиться к их реализации.

Юлия САМАЕВА