Анатолий Гальчинский: “Информационная революция и новый виток ноопреобразований”

Зеркало недели, 20 октября 2017. Опубликовано 07:40 23 октября 2017 года “Открытия в науке всегда парадоксальны; они не воспринимаются сразу”.

Последние несколько месяцев выдались особенно богатыми на природные катаклизмы. Серия невиданных по своей разрушительной силе ураганов и масштабное наводнение в Южной Азии унесли тысячи жизней и заставили страдать миллионы, нанеся многомиллиардные убытки. 

“Это всего лишь последние наглядные примеры того, почему нам срочно необходимо бороться с изменением климата из-за выбросов парниковых газов в атмосферу”, — заявляет генсек ООН Антониу Гутерриш, утверждая, что в дальнейшем подобные явления будут все более частыми и яростными, провоцируя все более серьезные гуманитарные и экономические последствия. Согласно приведенным им данным, число экстремальных природных явлений с 1970 г. увеличилось в четыре раза, только в прошлом году из-за стихийных бедствий беженцами стали более 24 млн человек. “Все это — последствия безумной погони за выгодой и экономическим ростом, не просто усложняющие условия, но и ставящие под угрозу само существование человеческой цивилизации”, — утверждают уже не только отдельные ученые. Более того, всерьез звучат и призывы остановить рост мировой экономики как едва ли не единственный способ избежать климатической катастрофы.

Какова же на самом деле, если не саморазрушающая, роль современного человечества на нынешнем этапе глобально-цивилизационных трансформаций? В ходе нашей предыдущей беседы о перспективах глобализации экс-директор Национального института стратегических исследований, академик Международной информационной академии (Женева) Анатолий ГАЛЬЧИНСКИЙ затронул проблему ускорения ноосистемных преобразований. Учитывая важность данной проблематики, мы решили обсудить ее более обстоятельно.

— Анатолий Степанович, анализируя закономерности современной эпохи, вы постоянно говорите об их ноопреобразующей направленности. Также вы являетесь автором не только ряда научных публикаций по этой теме, но и изданной в 2013 г. монографии “Політична нооекономіка”. Чем это обосновано?

— Действительно, исхожу из того, что фундаментальной основой такого “начала”, его системообразующим звеном является углубление нооцентристских преобразований, прогрессирующее расширение сферы сознательного. Речь идет о фактическом ренессансе теории ноогенезиса, системном расширении пространства ее реализации, об оценке современной эпохи как такой, в которой нооэтические трансформации приобретают критические параметры, становятся реально ощутимыми, переходящими из сферы сугубо академических оценок в практическую плоскость. Для нас особо значимым является то, что у истоков обоснования соответствующей парадигмы развития стояли выдающийся ученый, первый президент Украинской академии наук Владимир Вернадский, а также известный французский философ и теолог Пьер Тейяр де Шарден.

— Мы, конечно, гордимся наследием нашего выдающегося ученого-соотечественника, но ведь признание его учения о ноопроцессе далеко не однозначно. Многие и сейчас считают его идеалистической утопией, вы же говорите о ренессансе. Насколько все это правомерно?

— Открытия в науке всегда парадоксальны; они не воспринимаются сразу. Иначе они не могут претендовать на статус открытия. Для признания открытия Коперника о том, что Земля не является центром планетарной системы, потребовалось несколько столетий. Человечество далеко не сразу признало доказательства Фрейда о том, что наше сознание управляется бессознательным. Долгое время не воспринимались научные новации Дарвина и Ньютона. Так что действительно существующие вопросы адаптации теории ноопроцесса, скорее всего, естественны. Тем более что речь идет о восприятии проблем мировоззренческого содержания. Согласен с позицией ряда ученых, акцентирующих на взаимосвязи мировоззренческой революции Коперника и такого же ранга революции Вернадского.

Теперь по поводу ренессанса. Это не моя интерпретация. Я знаком с официальным документом ЮНЕСКО, подготовленным выдающимся французским философом Эдгаром Мореном, по поводу основных направлений реформы образования. Документ называется “Образование в будущем: семь неотложных задач”. Среди них на первое место поставлена проблема ноогенезиса. Аргументация ученого: “ноосфера находится в нас, и мы — в ноосфере”. Убедительнее не скажешь. Для меня ренессанс теории ноопроцесса — ее новое прочтение в контексте бешено ускоряющейся информационной революции. “Мы входим в ноосферу, вступаем в нее. Этот процесс только начинается”, — писал Вернадский в 1944 г. Сейчас у нас есть все основания говорить о качественно новом, далеко не во всем предвиденном ранее витке ноогенезиса, его начальном этапе.

— Тогда давайте сразу перейдем к основной проблеме: как нооэволюционный процесс проявляется в современной эпохе, как они соотносятся друг с другом?

— Давайте вначале напомним читателю, что главным в теории ноогенезиса Вернадского является обоснование планетарной роли человека и человечества. В этом контексте аргументируется геологообразующая функция Разума. Ноосфера, по мнению ученого, воплощает в себе объективные начала циклической эволюции планеты, ее развития от стадии, обусловленной химико-биологическими законами, до стадии, сформированной разумом человека, выделения в биосфере царства Разума. Это, по Вернадскому, необратимый процесс. Подготовленный сотнями тысяч поколений, он не может быть остановлен “случайностями” человеческой истории, он может только углубляться, прогрессировать. Тейяр де Шарден трактует этот процесс как “великий закон эволюции универсума”. Суть этого закона — мир как целое в своей эволюции не просто включает в себя элементы сознательного, а сводится к развитию сознательного, его восхождению от элементарных (простых) к все более совершенным формам.

С этих же позиций обосновываются закономерности общецивилизационного развития. Его основой является прогрессирующее расширение сферы разума, сознательного, сводится de facto к этому процессу. Хотелось бы, чтобы читатель с должным вниманием отнесся к этим определениям. Вижу в них логическую основу осмысления предельно сложных процессов современности, того, что формирует философию перспективы. Это принципиально значимо и для нас. В предыдущем номере ZN.UA опубликовано интервью с одним из наивысших авторитетов нашего государства, психиатром Семеном Глузманом, в котором мы читаем: “Не идеологией нас надо сшивать, а образом будущего”. Полностью согласен с этим. Из собственного опыта прекрасно понимаю и то, что в обоснованиях “образа будущего” — стратегии перспективы, а это действительно одна из наиболее актуальных проблем нашего развития, особо значимо понимание общей направленности глобальных преобразований. Анализируемые вопросы ориентируют нас в этом.

— В этом контексте хотелось бы уточнить две позиции: о содержательной стороне сознательного, а также о взаимозависимости между информационной революцией и ускорением, как вы утверждаете, ноопреобразований. Ведь пока создается впечатление, что результирующий вектор деятельности человечества направлен только на разрушение биосферы и самоуничтожение цивилизации.

— В теории ноопроцесса принято считать, что разумная, сознательно развивающаяся система, во-первых, обладает способностью самосохранения и саморазвития за счет внутренних ресурсов, собственного энергетического потенциала. Во-вторых, подчиняется имманентным закономерностям и собственной логике преобразований. И, наконец, в-третьих, обеспечивает функциональные связи и взаимодействие формирующих ее структурных элементов на принципах равенства и внутренней гармонии, равновесия и сбалансированности. Опираясь на эти позиции, читатель может сам определить степень разумности интересующей его функциональной системы.

Об информационной революции. При всей своей интенсивности она находится лишь на начальном этапе своего развития, и ее системообразующие формы лишь в процессе своего становления, а стало быть, говорить об их сформировавшихся определениях можно только с большой долей условности. Для меня как ученого принципиально значима в этом позиция Тейяра де Шардена, который рассматривал технологии в качестве одного из определяющих инструментов ноопроцесса. Вернадский акцентирует на созидательной функции науки в этом развитии. “Ноосфера, — писал он, — это биосфера, трансформированная наукой”.

Что является определяющим в воздействии информационной революции на существенное ускорение ноопреобразований? Ответ однозначен: формирование сетевой компьютерной матрицы глобальных преобразований, перебирающей на себя функцию “электронной нервной системы”. Как “паутина жизни”, сетевая структура обладает всеобщностью. Это не только контекст Вселенной, природы и общества, человечества в целом, но и биологических формирований. Специалисты в этой области акцентируют на сетевой определенности и человеческой личности, нашего “Я”, чем подтверждается положение о всеобщей основе ноопроцесса.

И еще о важном. Компьютерная сеть мультиплицирует информацию, выступает в роли механизма ее расширенного самовоспроизводства, качественного самообогащения. Все это органически корреспондирует с глобализацией сознательного, формированием планетарного пространства разума. Нынешний этап ноогенезиса основывается на этих реалиях. Он формируется, что опять-таки принципиально значимо, на основе логики самоорганизации. Сеть не нуждается во внешней регуляции, поскольку регулирует себя сама. Непосредственное воздействие информационной революции на существенное ускорение ноопреобразований связано, в первую очередь, с этим.

— Вы постоянно говорите о саморегулировании. Не станет ли в перспективе человечество заложником этого, заложником саморазвития интеллектуальных технологий — не только информационных, но и нано-, а также биологических, о чем сейчас так много дискуссий?

— Спасибо за этот вопрос, он действительно важен. На соответствующих сайтах Интернета широко обсуждается недавно опубликованная статья известного американского предпринимателя Илона Маска, в которой акцентируется на фундаментальной угрозе человеческой цивилизации со стороны искусственного интеллекта (ИИ). Если человечество, утверждает автор, не сможет контролировать ИИ, то в конце концов проиграет, так как люди ограничены рамками биологической эволюции и не смогут соперничать с машиной, для которой не существует никаких “естественных границ”. В данном случае затрагиваются проблемы не только возможной дегуманизации технологического прогресса, но и перспектив “трансчеловеческой эпохи”, “постчеловеческого мира”. Раньше подобные вопросы интерпретировались на уровне научной фантастики. Сейчас это предмет обстоятельных научных исследований. В 2002-м увидела свет книга Френсиса Фукуямы “Наше постчеловеческое будущее”. Обращение к этому вопросу одного из ведущих социологов мира уже само по себе говорит о весомости обозначенного. Не могу в связи с этим не отметить отличающиеся особой глубиной исследования киевских ученых Юлии и Владимира Бех.

Сформулируем суть проблемы: возможны ли в действительности автоматизированные системы, которые в состоянии продуцировать инновации на собственной основе, создавать не только равнозначные себе, но и более сложные интеллектуальные механизмы, выполнять творческие функции, традиционно считающиеся прерогативой человека? Специалисты полагают, что возможны и в состоянии, и что это не столь уж далекая перспектива. Вряд ли у нас есть убедительные аргументы отрицать подобное. Но соглашаясь с этим, важно понимать и другое. Являясь составной частью нооформирований, интеллектуальные технологии в своем прогрессирующем многообразии представляют собой “разум второго порядка”. У их истоков всегда был и останется разум человеческой личности. Продуцируя ИИ, разум человека не снашивается, а наоборот, умножает свой креативный потенциал, во все большей степени становится самим собой.

— И все же, если обсуждать этот процесс как формирующуюся уже в наше время реальность, то хотелось бы, как говорят ученые, уточнить его функциональные аспекты и институциональные образования.

— Наиболее значимо в этом формирование планетарного сообщества и нооэкономики. Основой планетаризации социального является человечество в системно целостном измерении, утверждение которого, по Вернадскому, определяет переломный момент в истории. Лишь достигнув соответствующего состояния, человечество, писал он, становится способным стать реальным субъектом ноопроцесса.

Ускоренное развитие процессов, о которых идет речь, определяет, прежде всего, интенсивность и внутренних, и внешних вызовов существования человечества. Это, прежде всего, экологическая проблематика. Ее решения, как становится все более очевидным, располагаются в плоскости конструктивного диалога человечества (в своей целостности) с природой как живым организмом, как с партнером, субъектом взаимной конвергенции. Одновременно все большую актуальность приобретает осмысленный диалог “человечество—неземные цивилизации”, которые, вне всяких сомнений, ноотичны по своей природе. Не могу в связи с этим не напомнить читателю решение ООН по поводу определения официального представителя Земли (человечества) в будущих контактах с представителями неземных цивилизаций. Можно говорить по этому поводу и многое другое.

Естественный вопрос: какова критериальная определенность планетаризации человечества? Ответ очевиден: рефлексивная состоятельность человечества, его адаптивный потенциал. В этом контексте рефлексивность понимается как “невидимая рука” саморазвития человечества, индикатор его жизнестойкости, как приобретенная в процессе эволюции способность к самоидентификации, осознанию своей системной тождественности, осмыслению собственных действий. Именно в этом контексте Тейяр де Шарден рассматривал человечество в своей целостности как “живой организм с собственной нервной системой, своими центрами восприятия, своей памятью”. Речь идет, подчеркивал ученый, о “гармонизированной общности людей”, их “дифференцированном единстве”, “интеллектуальном синтезе”, “психологической общности”. В перспективе “Я” и “Мы” должны максимально сблизиться в одном пункте, в некой точке “Омега”, которая оценивалась Шарденом как вершина глобализации социальных связей, “ассоциации Эго с тем, что является целым”. Человечество, отмечал он, необратимо поднимается к этой точке.

— Можно ли всерьез говорить об этом процессе, как о реальности нашего времени?

— Если учесть, что планетаризация социального — это непосредственный продукт интенсивно развивающейся глобализации человеческой личности, что речь идет лишь о начальных формах этого процесса, об их электронно-сетевом основании, то, безусловно, да. Думаю, что читатель согласится с этим. Юлия и Владимир Бех говорят о том, что человечество находится “на пороге планетарного сообщества”, я — о реалиях его начального этапа. Разница не столь уж принципиальная. Контраргумент этому — прогрессирующая разбалансированность мирового пространства. Но это естественное состояние переходной эпохи. Хаос и бифуркации в ней выполняют креативную функцию — выступают в качестве поискового механизма оптимального, расчищают пространство новому.

— Что в связи с этим можно сказать о реалиях, как вы квалифицируете, нооэкономического процесса?

— Эта тема особо близка мне, ей посвящена моя книга “Політична нооекономіка”. Исхожу из того, что потенциал разумного в экономике формируется в плоскости переориентации ее целевой функции — ее эгоцентристской направленности, подчинения функциональных механизмов логике расширенного воспроизводства богатства человеческой личности. Речь идет о принципиальном уточнении места человека в экономике, его определении не только как фактора, но и непосредственной цели производства, субъекта и одновременно объекта развития. Мы предметно рассматривали эту проблему в наших предыдущих беседах. Теперь буквально тезисно о формирующихся уже в наше время исходных началах соответствующих преобразований. Приведем четыре системообразующие позиции.

Первая — о расширении функциональных параметров экономики, включении в ее структуру всего спектра не только экономических, но и социальных факторов развития человеческой личности, формировании на этой основе качественно новой системной целостности — социоэкономики. Функциональное поле экономики в его широком контексте — это пространство социоэкономических преобразований. Мы говорим о формате экономического пространства, выходящего за рамки производства и распределения товаров и услуг, охватывающего не только отношение “иметь”, но и весь комплекс системных взаимозависимостей, связанных с утверждением человека как личности, реализацией приоритета “быть”. В данном случае акцентируется не только на специфичности экономики будущего, но и на реалиях сегодняшнего дня. Экономические преобразования ряда стран Запада, и прежде всего Скандинавии, уже сейчас осуществляются в этом направлении. Это важный ориентир и для стратегии нашего развития.

Вторая — о критериальных определениях нооэкономических преобразований. Их функциональные механизмы формируются на основе не просто трудовой, а творчески креативной деятельности человека. И в связи с этим утверждают себя за пределами сугубо коммерческих детерминантов, рыночной рентабельности, конкурентных приоритетов. Они располагаются в плоскости нематериальных мотиваций, толерантности, этических и морально-психологических, духовных и мировоззренческих ценностей. Названные критерии реализуют себя как неформальные саморегуляторы нооэкономического процесса, своеобразный “масштаб моральных оценок”, который предопределяет границы возможного и невозможного соответствующих преобразований. Для меня знаковым в аргументации отмеченного является присуждение Нобелевской премии нынешнего года Ричарду Талеру, в научных трудах которого акцентируется на психологических мотивациях экономических решений.

Третья позиция касается виртуальной определенности анализируемых процессов. Нооэкономика формируется на основе сетевой матрицы кибернетического пространства как цифровая экономика символов и знаков, экономика предельно скоростных параметров и в этом контексте не может не быть виртуальной. Кстати говоря, на такой же виртуальной основе реализуются социальные связи формирующегося планетарного сообщества. В связи с этим интенсивно развивающаяся и в наше время виртуализация экономического пространства не может оцениваться, как полагают многие, как аномальное явление, коллизии, которые необходимо “выкорчевывать”. В действительности речь идет о конструктивных началах в экономике. Виртуализация не сужает, а наоборот, расширяет ее пространство, делает экономику на порядок эластичней, формирует новую энергетику развития. С этим нельзя не считаться.

И, наконец, четвертая определенность. Речь идет о новом цикле либерализации. Хорошо известны многочисленные оценки по поводу “конца эпохи либерализма”. Нобелевский лауреат Пол Кругман в недавнем интервью вашей газете акцентирует на необходимости активного вмешательства государства в рыночные механизмы. Понимая всю сложность затронутой проблемы, все же придерживаюсь противоположной позиции, акцентирую на перспективе формирования под воздействием информационной революции качественно нового этапа либерализации. Аргументация этого однопорядковая с обоснованиями виртуализации — самоорганизующаяся, цифровая, системно сетевая интернет-экономика, экономика утверждающего свои ценности кибернетического разума не может управляться извне. Сила разума в ее формирующихся механизмах превосходит возможности (во всех своих проявлениях) силы государственного вмешательства. Речь, таким образом, идет о либеральной по своей сути определенности не только нооэкономических процессов, но и всего социоэкономического пространства. В наших прожектах будущего мы обязаны учитывать и эту тенденцию. В начале беседы мы говорили о перспективах мировоззренческой революции, формирующихся началах ноомировоззрения. В моем понимании, рассмотренные позиции могут рассматриваться как возможные слагаемые соответствующего процесса.

Юрий СКОЛОТЯНЫЙ