Что будет, если “отобрать и поделить”
Деловая столица, № 15, 13 апреля 2015.
Опубликовано 10:09 21 апреля 2015 года
Какие выгоды и риски сулит Украине волна реприватизации, даже если ее удастся провести прозрачно по единым для всех правилам.
В нашей стране так исторически сложилось, что общественный договор между властью и народом включал в себя пункт о месте и роли крупного капитала. Учитывая тот факт, что в СССР официальных миллионеров не было, их появление не могло не вызвать вопросов. Так возник стереотип о том, что нельзя достичь богатства и успеха и остаться при этом приличным человеком. Впрочем, период первичного накопления капитала в большинстве стран считается не самой лицеприятной страницей истории. Итак, в Украине соответствующий пункт общественного договора много лет сводился к формуле: “Нужно потерпеть, пока олигархи все поделят и начнут развивать поделенное. Тогда и рядовым труженикам станет хорошо”. Но шли годы, дележ и передел продолжались, а в развитие вкладывались единицы, да и то скорее символически.
С учетом социальной безответственности отечественного большого капитала все годы вплоть до сего дня в обществе не сбавляет популярности тезис о необходимости “отобрать и поделить”. Достаточно вспомнить, в какой восторг привела нацию реприватизация “Криворожстали”. Сейчас власть снова заговорила о реприватизации. Причем если поначалу основным драйвером процесса выступал еще губернатор Игорь Коломойский, то теперь в игру включились госорганы. На прошлой неделе Генпрокуратура попросила суд признать незаконной приватизацию “Днепроэнерго”, “Закарпатьеоблэнерго” и “Донбассэнерго”. Старт дан, и теперь вопрос лишь в том, станем мы свидетелями очередного передела собственности или все-таки написания новых правил для всех.
В принципе реприватизация (или национализация) вполне способна быть основой для нового общественного договора. Например, в ЮАР перераспределение собственности ознаменовало конец политики апартеида. Представителей “белого” капитала попросили поделиться некоторыми активами в пользу чернокожих бизнесменов. В качестве альтернативы был вариант лишиться всего, так что “белые” предпочли уступить часть, сохранив остальное. В Британии во времена Маргарет Тэтчер или во Франции Шарля де Голля национализация на определенный период также становилась основой общественного договора: если бизнес злоупотребляет властью, которую ему дают его активы, то государство может отобрать эту власть вместе с активами.
Другое дело, что в нашей стране на данном этапе подобная постановка вопроса может привести совершенно к другим последствиям. Наверное, лучше всего эти последствия сформулировал известный экономист (а ныне исполнительный директор Совета национальной безопасности США) Рори Макфаркуар: “Крупные собственники никогда не согласятся ослабить свой контроль над политической системой из опасения, что однажды придет новое правительство, которое отберет принадлежащие им активы. В результате плавный переход к современной демократической системе становится невозможным”. Мы, кстати, это уже наблюдали — в виде поддержки олигархатом на президентских выборах-2010 Виктора Януковича, когда он оказался единственной альтернативой постоянно говорившей о реприватизации Юлии Тимошенко.
То есть можно хоть трижды записать в Конституции, что частная собственность неприкосновенна. Можно даже принять отдельный закон, что эта реприватизация — самая-самая последняя. Под бумагой о продаже актива могут расписаться все видные политические фигуры нынешней власти. Но пока общество приветствует тезис “отобрать и поделить”, новые собственники не придут, осознавая риск потерять активы в будущем.
Таким образом, вначале необходимо снять этот запрос, а уже потом национализировать и повторно продавать объекты. Чтобы понять, как это сделать, следует разобраться в причинах такого отношения наших сограждан к крупному капиталу. Последний год показал, что украинцы почти изжили советский стереотип “богатый — значит плохой”. Одного человека из рейтинга Forbes избрали президентом, второму не устают выражать признательность за обуздание сепаратизма на вверенных территориях. Однако пока общество не готово согласиться с тем, что “богатый — значит целеустремленный, умный, трудолюбивый и везучий” (такую характеристику состоятельным согражданам дает большинство американцев). Пока олигархи просто поделены на хороших и плохих. Да и не могло быть по-другому. Несмотря на революцию, они продолжают приумножать свои состояния благодаря доступу к власти за счет контроля над бюджетными потоками, управления госактивами, выбивания дотаций из госбюджета и многого другого. Единственный путь — сделать систему использования бюджетных средств максимально открытой, наказывать не только бизнес, обогащающийся с нарушением законов и процедур, но и чиновников, которые делают возможным такое обогащение. И это должно происходить не в отношении отдельно взятых плохих, а всех без исключения. Только после этого можно надеяться, что в обществе отпадет запрос на “отобрать и поделить”.
Есть и еще один нюанс. Реприватизация часто воспринимается обществом как некое восстановление социальной справедливости, а государством — как способ наполнить казну. Здесь также можно запустить цивилизованные механизмы, уже опробованные на практике. Взять, например, налог на непредвиденные доходы, введенный в Великобритании правительством Тони Блэра. Он был направлен на корректировку заниженных цен на акции компаний, приватизированных при правительствах Маргарет Тэтчер и Джона Мейджора. Чтобы подогреть интерес к приватизации, они продавали компании по ценам ниже рыночных. К примеру, стоимость акций British Telecom выросла в два раза в течение первых двух недель после продажи компании. Но лейбористы, придя к власти в 1997 г., в бюджете на следующий год потребовали от покупателей выплатить 23% от разницы между ценой, по которой была продана компания, и ее “реальной” стоимостью, которая определялась как девятикратный размер средней прибыли, заработанной в течение первых четырех лет после приватизации. Шуму это решение наделало много, бизнес упрекал Блэра в том, что компании уже много раз сменили собственника и нынешние владельцы никак не в ответе за сверхприбыли, полученные первоначальными покупателями. Но лейбористы были непреклонны, и в итоге налог был уплачен. Никто не мешает и Украине предложить Ахметову и прочим доплатить. А уже если откажутся, то в качестве альтернативы поднимать вопрос о возврате имущества государству.
Народ против Standard Оil
В контексте выстраивания отношений власти с олигархами через судебную систему особо интересным представляется опыт США начала XX в. — громкое антимонопольное дело “Народ против Standard Оil”. Наш особо крупный капитал не только сросся с властью, но его представители не желают делить “свои” рыночные ниши даже друг с другом. То есть де-факто занимают монопольное положение на рынках — кто в энергетике, кто в газовой сфере, кто в нефтепереработке. Век назад с этой же проблемой столкнулись Штаты. Standard Оil, принадлежавшая Джону Рокфеллеру, формально не была чистым монополистом, однако позволяла себе довольно неприятные выходки. Например, могла нанять банды для разрушения конкурирующих нефтепроводов или сговориться с железнодорожниками о заниженной цене транспортировки, из-за чего казна недополучала ежегодно до $50 млн. Тогдашний президент Теодор Рузвельт начал судебный процесс с целью ликвидации компании. Параллельно все государственные ведомства отказались от покупки нефтепродуктов у Standard Оil. Процесс длился долго — шесть лет, но в итоге суд принял решение о ликвидации Standard Oil. Она была разделена на 38 отдельных компаний, у Рокфеллера остались пакеты акций во всех из них, но ни в одной уже не было контрольного.
Виктория ПОДА
